Виктор Шендерович: "Существование Путина - это симптоматика"

Политические анекдоты всегда были и будут.
Вот несколько отсюда.
******************************

Шутка – это заостренная разновидность правды. «Смешно то, что правда,» – говорил мне мой учитель, блистательный советский юморист Леонид Лиходеев. Если вы рассмеялись – значит, похоже, иначе вы бы не рассмеялись. Все очень просто.

В анекдотах отображается наша история. Новейшие времена, четверть века, от раннего Ельцина до позднего Путина можно довольно коротко описать чередой анекдотов.

Весь политический путь Бориса Николаевича Ельцина находится между двумя анекдотами. Анекдот 1990 года: «Съезд народных депутатов еще Советского Союза. Входит группа автоматчиков в масках и спрашивает: “Так, Ельцин где?” Им отвечают: “Вот! Вот он! Вот там!” Они говорят: “Борис Николаевич, пригнитесь”». Вот народное мнение образца того года: всех покрошить, а этого оставить. Появился кто-то, на кого есть надежда. Анекдот 1998 года: «Ельцин выходит с церкви, какая-то старушка говорит: “Подай, Борис Николаевич”. Он отвечает: “Как я тебе подам, бабка? У меня ни мяча, ни ракетки”». Вот собственно и все – весь путь от очарования к разочарованию: неадекватный, безнадежный, полный обрыв.

Уже тогда, в 1998, можно было предположить, что придет кто-то вроде Путина. Ясно было, что воздух кончился, будет что-то другое. Появился Путин. Сначала народ еще присматривался к нему. Первые путинские анекдоты были ремейками: «Водка “Путинка” вяжет не только рот, но и руки». Когда я его услышал, то вспомнил анекдот андроповских времен. Тогда это были «Яблоки “Андроповка”, которые вяжут не только рот, но и руки». Народ, еще ничего толком не поняв о Путине, сформулировал главное – он почувствовал, в какую сторону движемся. Он срифмовал его с очень точным персонажем. Конечно же, это Андропов.

Потом народ присмотрелся к Путину и пошли персональные анекдоты. Первый цикл – о вернувшемся страхе, нарастающем убожестве и коррупции. Сначала появились о страхе: "Путин ночью встает, идет к холодильнику, открывает его. Там студень дрожит. Путин ему: “Не ссы, я за кефиром”. Вот этого возвратившегося страха не было в ельцинские годы. Следующая тема – нарастающего убожества. При раннем Ельцине были люди умнее, выше, лучше его. Он был хорош тем, что рядом были люди образованнее – рядом с ним был Сахаров, Афанасьев и Рыжов. А при Путине сразу началась игра на понижение. Он и сам-то не Бельмондо, а возле себя держал еще меньше и невзрачней. Был такой анекдот: «Путин с челядью приходит в ресторан. Официант спрашивает: “Что вам, рыбу или мясо?” Путин: “Мясо”. Официант: “А овощи?” Путин: “Овощи тоже будут мясо”». И наконец, анекдот про коррупцию, которого тоже при Ельцине не было. Ведь не может быть анекдота о том, чего не существует в природе. Он обязательно о болевой точке. «Путин тестирует преемника – еще не было фамилии Медведев, просто преемника. - Спрашивает: “Сколько будет дважды два?” Тот отвечает: “Как всегда, Владимир Владимирович. Один – мне, три – вам”».

Россия и ее колени

Несколько позже народ мастерски отрефлексировал главную идеологему путинской эпохи: «Россия встает с колен». Гениальная, совершенно очевидная шутка: «Запад пытался поставить Россию на колени, но она продолжала лежать».

Анекдот надо заслужить. И главные, самые яркие персонажи новой эпохи заслужили свой персональный анекдот. Например, Никита Сергеевич Михалков: «Никита Михалков пошел в церковь, и его пять часов не могли найти – затерялся среди икон».

Фото: topwar.ru

Также совсем недавно, после вежливых человечков, Крыма и Донбасса в виде ремейка возвратился анекдот времен Афганской войны: «На герб России надо повесить Купидона. Почему Купидона? Потому что с голой задницей, хорошо вооружен и ко всем лезет со своей любовью».

В 2010 году, еще до демонстраций на Болотной площади, до свиста в Олимпийском, я услышал такой: «Ходит мужик в автомобильной пробке где-то в Москве и стучится в окна. Говорит: ”Террористы захватили Владимира Владимировича, требуют 10 000 000 выкупа, иначе грозятся облить бензином и поджечь. Вот ходим, собираем, кто сколько даст”. Шофер отвечает: ”Литров пять дам”». Совершенно новый анекдот, который донес к нам впервые людское «Надоело». Еще не ожесточенно, но уже: «Все. Все, хватит. Хватит. Уходи».

Эта нота была в воздухе и потом вылилась в массовые митинги 2011 года на Болотной площади, на проспекте Сахарова. Надо сказать, что эти митинги были источником невероятного взрыва очень легкого юмора, без какой либо агрессии. В те времена казалось, что время необратимо изменилось. Все не может быть, как раньше. Сейчас придет что-то другое. И все было по-доброму, даже к Путину не было агрессии. Только «Все, уходи. Даже не будем гнаться за тобой, просто уходи». Было очень много смешных шуток, но первое место с большим отрывом заняла милая молодая девушка на проспекте Сахарова с плакатиком: «Мы знаем, что вы хотите в третий раз, но у нас голова болит». Совершеннейший восторг! Никакой агрессии, просто «Извини, дорогой, не могу больше. Надоело».

Но Путин сломал эту легкую атмосферу митингов на Болотной и Сахарова. Он переломал через колено этот протест и пошел на третий срок. Он объявил фактически гражданскую войну в России, сказав, что он – это и есть Россия, а все кто против него, – предатели, изменники родины. И моментально интонация стала другой.

Еще во время предвыборной кампании, когда Чулпан Хаматову, которая возглавляет фонд помощи детям с онкологическими заболеваниями, заставили шантажом поддержать Путина, кто-то среагировал гениально: «Утром Путин без затей скушал четырех детей, а пятого, помятого, спасла Чулпан Хаматова». Обратите внимание на изменение интонации – какая жесткая пришла на смену той веселой. И снова ремейк поздних брежневских времен, причем мне его рассказали молодые люди, которые и не знают, что это ремейк: «Мужик ходит к киоску Союзпечати и ворошит газеты, заглядывает. “Что вы ищете?” – “Я ищу некролог.” – “Ну, вы знаете, некрологи на последних полосах публикуют.” – “Нет, тот, который мне нужен, будет на первой”». Это вот из свежих.

Напоследок из Ежи Леца: «Трагизм эпохи выражен в ее смехе». Лаконично, кратко. От неуважения к царству до его обрушения проходит некое количество лет, иногда десятилетий – истории торопиться некуда – но, конечно, это неизбежная симптоматика.